известный русский поэт, лирик, яркий представитель крестьянской поэзии
1895
1925

Есенин
Сергей
Алексан
дрович

1895
1913
Сергей Александрович Есенин родился в селе Константиново Рязанской губернии 3 октября (21 сентября) 1895 года в семье зажиточных крестьян Александра Никитича и Татьяны Фёдоровны Есениных. Т.к. мать поэта была выдана замуж не по своей воле, то вскоре вместе с малолетним сыном ушла жить к родителям. Через некоторое время Татьяна Фёдоровна отправилась на заработки в Рязань, а Сергей остался на попечении бабушки и дедушки Титовых. Дедушка Сергея Есенина был знатоком церковных книг, а бабушка знала множество песен, сказок, частушек, и как утверждал сам поэт, именно бабушка подтолкнула его к написанию первых стихотворений.
В 1913—1915 годах Есенин был вольнослушателем историко-философского отделения Московского городского народного университета имени А. Л. Шанявского. В Москве он сблизился с писателями из Суриковского литературно-музыкального кружка — объединения писателей-самоучек из народа.
***

Выткался на озере алый свет зари.
На бору со звонами плачут глухари.

Плачет где-то иволга, схоронясь в дупло.
Только мне не плачется — на душе светло.

Знаю, выйдешь к вечеру за кольцо дорог,
Сядем в копны свежие под соседний стог.

Зацелую допьяна, изомну, как цвет,
Хмельному от радости пересуду нет.

Ты сама под ласками сбросишь шелк фаты,
Унесу я пьяную до утра в кусты.

И пускай со звонами плачут глухари,
Есть тоска веселая в алостях зари.
***

Упоенье — яд отравы,
Не живи среди людей,
Не меняй своей забавы
На красу бесцветных дней.

Всe пройдeт, и жизни холод
Сердце чуткое сожмeт,
Всё, чем жил, когда был молод,
Глупой шуткой назовёт.

Берегись дыханья розы,
Не тревожь еe кусты.
Что любовь? Пустые грeзы,
Бред несбыточной мечты.
Не тужи, дорогой, и не ахай,
Жизнь держи, как коня, за узду,
Посылай всех и каждого на х**,
Чтоб тебя не послали в п***у!
Сергей Есенин
со своими сестрами,
1912 год
Сергей Есенин с друзьями, 1913 год
1910
1912-1913
***

Белая береза
Под моим окном
Принакрылась снегом,
Точно серебром.

На пушистых ветках
Снежною каймой
Распустились кисти
Белой бахромой.

И стоит береза
В сонной тишине,
И горят снежинки
В золотом огне.

А заря, лениво
Обходя кругом,
обсыпает ветки
Новым серебром.
1913
1914
В январе 1914 года в московском детском журнале «Мирок» под псевдонимом «Аристон» состоялась первая публикация поэта — стихотворение «Береза». В феврале в этом же журнале были напечатаны стихотворения «Воробышки» («Поет зима — аукает…») и «Пороша», позже — «Село», «Пасхальный благовест».
***

Село! В душе моей покой.
Село в Украйне дорогой,
И, полный сказок и чудес,
Кругом села зеленый лес.
Цветут сады, белеют хаты,
А на горе стоят палаты,
И перед крашеным окном
В шелковых листьях тополя,
А там все лес, и все поля,
И степь, и горы за Днепром...
И в небе темно-голубом
Сам бог витает над селом.
Сергей Есенин с Леонидом Каннегисером, убийцей Моисея Урицкого, 1915 год
1913
1915
1916
Весной 1915 года Есенин приехал в Петроград (Санкт-Петербург), где познакомился с поэтами Александром Блоком, Сергеем Городецким, Алексеем Ремизовым, сблизился с Николаем Клюевым, оказавшим на него значительное влияние. Их совместные выступления со стихами и частушками, стилизованными под «крестьянскую», «народную» манеру, имели большой успех.
С марта 1916 года по март 1917 года Есенин проходил военную службу — первоначально в запасном батальоне, расположенном в Петербурге, а затем с апреля служил санитаром Царскосельского военно-санитарного поезда N143. После Февральской революции самовольно оставил армию.
У Есенина с Маяковским была взаимная нелюбовь. Они не стеснялись в выражениях и открыто устраивали ссоры. «Вырос с версту ростом и думает, мы испугались» — возмущался Сергей Александрович (кстати, его рост был 168 см.) Несмотря на все выпады и переругивания, поэты уважали творчество друг друга.
***

Стухнут звезды, стухнет месяц,
Стихнет песня соловья,
В чернобылье перелесиц
С кистенем засяду я.

У реки под косогором
Не бросай, рыбак, блесну,
По дороге темным бором
Не считай, купец, казну!

Руки цепки, руки хватки,
Не зазря зовусь ухват:
Загребу парчу и кадки,
Дорогой сниму халат.

В темной роще заряница
Чешет елью прядь волос;
Выручай меня, ножница:
Раздается стук колес.

Не дознаться глупым людям,
Где копил — хранил деньгу;
Захотеть — так все добудем
Темной ночью на лугу!
1915
Сергей Есенин среди военнослужащих санитарного поезда № 143
***

О товарищах веселых,
О полях посеребренных
Загрустила, словно голубь,
Радость лет уединенных.

Ловит память тонким клювом
Первый снег и первопуток.
В санках озера над лугом
Запоздалый окрик уток.

Под окном от скользких елей
Тень протягивает руки,
Тихих вод парагуш квелый
Курит люльку на излуке.

Легким дымом к дальним пожням
Шлет поклон день ласк и вишен.
Запах трав от бабьей кожи
На губах моих я слышу.

Мир вам, рощи, луг и липы,
Литии медовый ладан!
Все приявшему с улыбкой
Ничего от вас не надо.
1916
1918
В начале 1918 года Есенин переехал в Москву. С воодушевлением встретив революцию, он написал несколько небольших поэм — «Иорданская голубица», «Инония», «Небесный барабанщик», — проникнутых радостным предчувствием «преображения» жизни.
1919
В 1919—1921 годах входил в группу имажинистов, заявлявших, что цель творчества состоит в создании образа.
Сергей с юности увлекался кулачными боями и был, по воспоминаниям современников, довольно сильным бойцом.
***

1

Гей вы, рабы, рабы!
Брюхом к земле прилипли вы.
Нынче луну с воды
Лошади выпили.

Листьями звезды льются
В реки на наших полях.
Да здравствует революция
На земле и на небесах!

Души бросаем бомбами,
Сеем пурговый свист.
Что нам слюна иконная
В наши ворота в высь?

Нам ли страшны полководцы
Белого стада горилл?
Взвихренной конницей рвется
К новому берегу мир.

2

Если это солнце
В заговоре с ними,—
Мы его всей ратью
На штыках подымем.

Если этот месяц
Друг их черной силы,—
Мы его с лазури
Камнями в затылок.

Разметем все тучи,
Все дороги взмесим.
Бубенцом мы землю
К радуге привесим.

Ты звени, звени нам,
Мать земля сырая,
О полях и рощах
Голубого края.

3

Солдаты, солдаты, солдаты —
Сверкающий бич над смерчом.
Кто хочет свободы и братства,
Тому умирать нипочем.

Смыкайтесь же тесной стеною,
Кому ненавистен туман,
Тот солнце корявой рукою
Сорвет на златой барабан.

Сорвет и пойдет по дорогам
Лить зов над озерами сил —
На тени церквей и острогов,
На белое стадо горилл.

В том зове калмык и татарин
Почуют свой чаемый град,
И черное небо хвостами,
Хвостами коров вспламенят.

4

Верьте, победа за нами!
Новый берег недалек.
Волны белыми когтями
Золотой скребут песок.

Скоро, скоро вал последний
Миллионом брызнет лун.
Сердце — свечка за обедней
Пасхе массы и коммун.

Ратью смуглой, ратью дружной
Мы идем сплотить весь мир.
Мы идем, и пылью вьюжной
Тает облако горилл.

Мы идем, а там, за чащей,
Сквозь белесость и туман
Наш небесный барабанщик
Лупит в солнце-барабан.
Небесный
барабанщик,
1916
***

Дождик мокрыми метлами чистит
Ивняковый помет по лугам.
Плюйся, ветер, охапками листьев,—
Я такой же, как ты, хулиган.

Я люблю, когда синие чащи,
Как с тяжелой походкой волы,
Животами, листвой хрипящими,
По коленкам марают стволы.

Вот оно, мое стадо рыжое!
Кто ж воспеть его лучше мог?
Вижу, вижу, как сумерки лижут
Следы человечьих ног.

Русь моя, деревянная Русь!
Я один твой певец и глашатай.
Звериных стихов моих грусть
Я кормил резедой и мятой.

Взбрезжи, полночь, луны кувшин
Зачерпнуть молока берез!
Словно хочет кого придушить
Руками крестов погост!

Бродит черпая жуть по холмам,
Злобу вора струит в наш сад,
Только сам я разбойник и хам
И по крови степной конокрад.

Кто видал, как в ночи кипит
Кипяченых черемух рать?
Мне бы в ночь в голубой степи
Где-нибудь с кистенем стоять.

Ах, увял головы моей куст,
Засосал меня песенный плен.
Осужден я на каторге чувств
Вертеть жернова поэм.

Но не бойся, безумный ветр,
Плюй спокойно листвой по лугам.
Не сорвет меня кличка «поэт».
Я и в песнях, как ты, хулиган.
Хулиган, 1919
Пой же, пой. На проклятой гитаре
Пальцы пляшут твои в полукруг.
Захлебнуться бы в этом угаре,
Мой последний, единственный друг.

Не гляди на ее запястья
И с плечей ее льющийся шелк.
Я искал в этой женщине счастья,
А нечаянно гибель нашел.

Я не знал, что любовь — зараза,
Я не знал, что любовь — чума.
Подошла и прищуренным глазом
Хулигана свела с ума.

Пой, мой друг. Навевай мне снова
Нашу прежнюю буйную рань.
Пусть целует она другого,
Молодая красивая дрянь.

Ах постой. Я ее не ругаю.
Ах, постой. Я ее не кляну.
Дай тебе про себя я сыграю
Под басовую эту струну.

Льется дней моих розовый купол.
В сердце снов золотых сума.
Много девушек я перещупал,
Много женщин в углах прижимал.

Да! есть горькая правда земли,
Подсмотрел я ребяческим оком:
Лижут в очередь кобели
Истекающую суку соком.

Так чего ж мне ее ревновать.
Так чего ж мне болеть такому.
Наша жизнь — простыня да кровать.
Наша жизнь — поцелуй да в омут.

Пой же, пой! В роковом размахе
Этих рук роковая беда.
Только знаешь, пошли их…
Не умру я, мой друг, никогда.
***

Не каждый умеет петь,
Не каждому дано яблоком
Падать к чужим ногам.

Сие есть самая великая исповедь,
Которой исповедуется хулиган.

Я нарочно иду нечёсаным,
С головой, как керосиновая лампа, на плечах.
Ваших душ безлиственную осень
Мне нравится в потёмках освещать.
Мне нравится, когда каменья брани
Летят в меня, как град рыгающей грозы,
Я только крепче жму тогда руками
Моих волос качнувшийся пузырь.

Так хорошо тогда мне вспоминать
Заросший пруд и хриплый звон ольхи,
Что где-то у меня живут отец и мать,
Которым наплевать на все мои стихи,
Которым дорог я, как поле и как плоть,
Как дождик, что весной взрыхляет зеленя.
Они бы вилами пришли вас заколоть
За каждый крик ваш, брошенный в меня.

Бедные, бедные крестьяне!
Вы, наверно, стали некрасивыми,
Так же боитесь бога и болотных недр.
О, если б вы понимали,
Что сын ваш в России
Самый лучший поэт!
Вы ль за жизнь его сердцем не индевели,
Когда босые ноги он в лужах осенних макал?
А теперь он ходит в цилиндре
И лакированных башмаках.

Но живёт в нём задор прежней вправки
Деревенского озорника.
Каждой корове с вывески мясной лавки
Он кланяется издалека.
И, встречаясь с извозчиками на площади,
Вспоминая запах навоза с родных полей,
Он готов нести хвост каждой лошади,
Как венчального платья шлейф.

Я люблю родину.
Я очень люблю родину!
Хоть есть в ней грусти ивовая ржавь.
Приятны мне свиней испачканные морды
И в тишине ночной звенящий голос жаб.
Я нежно болен вспоминаньем детства,
Апрельских вечеров мне снится хмарь и сырь.
Как будто бы на корточки погреться
Присел наш клён перед костром зари.
О, сколько я на нём яиц из гнёзд вороньих,
Карабкаясь по сучьям, воровал!
Все тот же ль он теперь, с верхушкою зелёной?
По-прежнему ль крепка его кора?

А ты, любимый,
Верный пегий пёс?!
От старости ты стал визглив и слеп
И бродишь по двору, влача обвисший хвост,
Забыв чутьём, где двери и где хлев.
О, как мне дороги все те проказы,
Когда, у матери стянув краюху хлеба,
Кусали мы с тобой её по разу,
Ни капельки друг другом не погребав.

Я всё такой же.
Сердцем я все такой же.
Как васильки во ржи, цветут в лице глаза.
Стеля стихов злачёные рогожи,
Мне хочется вам нежное сказать.

Спокойной ночи!
Всем вам спокойной ночи!
Отзвенела по траве сумерек зари коса…
Мне сегодня хочется очень
Из окошка луну…

Синий свет, свет такой синий!
В эту синь даже умереть не жаль.
Ну так что ж, что кажусь я циником,
Прицепившим к заднице фонарь!
Старый, добрый, заезженный Пегас,
Мне ль нужна твоя мягкая рысь?
Я пришёл, как суровый мастер,
Воспеть и прославить крыс.
Башка моя, словно август,
Льётся бурливых волос вином.

Я хочу быть жёлтым парусом
В ту страну, куда мы плывём.
Исповедь хулигана, 1920
1920
В начале 1920-х годов в стихах Есенина появились мотивы «развороченного бурей быта», пьяной удали, сменяющейся надрывной тоской, что отразилось в сборниках «Исповедь хулигана» (1921) и «Москва кабацкая» (1924).
Есенин употреблял очень много алкоголя, особенно после второго развода. Советские чиновники были обеспокоены этим фактом. Дзержинский даже хотел отправить его в санаторий для лечения от пьянства. Но разыскать Есенина не смогли, потому что тот где-то пил.
***

Я последний поэт деревни,
Скромен в песнях дощатый мост.
За прощальной стою обедней
Кадящих листвой берез.

Догорит золотистым пламенем
Из телесного воска свеча,
И луны часы деревянные
Прохрипят мой двенадцатый час.

На тропу голубого поля
Скоро выйдет железный гость.
Злак овсяный, зарею пролитый,
Соберет его черная горсть.

Не живые, чужие ладони,
Этим песням при вас не жить!
Только будут колосья-кони
О хозяине старом тужить.

Будет ветер сосать их ржанье,
Панихидный справляя пляс.
Скоро, скоро часы деревянные
Прохрипят мой двенадцатый час!
1920
1921
Событием в жизни Есенина стала встреча осенью 1921 года с американской танцовщицей Айседорой Дункан, которая через полгода стала его женой. С 1922 по 1923 год они совершили путешествие по Европе (Германия, Бельгия, Франция, Италия) и Америке, но по возвращении в Россию Дункан и Есенин почти сразу же расстались.
***

Сторона ль ты моя, сторона!
Дождевое, осеннее олово.
В черной луже продрогший фонарь
Отражает безгубую голову.

Нет, уж лучше мне не смотреть,
Чтобы вдруг не увидеть хужего.
Я на всю эту ржавую мреть
Буду щурить глаза и суживать.

Так немного теплей и безбольней.
Посмотри: меж скелетов домов,
Словно мельник, несет колокольня
Медные мешки колоколов.

Если голоден ты — будешь сытым,
Коль несчастен — то весел и рад.
Только лишь не гляди открыто,
Мой земной неизвестный брат.

Как подумал я — так и сделал,
Но увы! Все одно и то ж!
Видно, слишком привыкло тело
Ощущать эту стужу и дрожь.

Ну, да что же! Ведь много прочих,
Не один я в миру живой!
А фонарь то мигнет, то захохочет
Безгубой своей головой.

Только сердце под ветхой одеждой
Шепчет мне, посетившему твердь:
«Друг мой, друг мой, прозревшие вежды
Закрывает одна лишь смерть».
Сергей Есенин и Айседора Дункан
1921
Есенин отправился с супругой на гастроли, но сильно страдал от статуса мужа великой женщины. Хотя она заботливо организовывала для него поэтические вечера и заказывала переводы стихов, этого было мало. Дошло до того, что поэт напился и вышел на сцену, умудрившись сорвать выступление своей знаменитой жены. Та лично вызвала полицию и Сергей Александрович два дня провёл в психиатрической клинике. На этом трёхлетний брак с блестящей американкой подошёл к концу.
***

Не жалею, не зову, не плачу,
Все пройдет, как с белых яблонь дым.
Увяданья золотом охваченный,
Я не буду больше молодым.

Ты теперь не так уж будешь биться,
Сердце, тронутое холодком,
И страна березового ситца
Не заманит шляться босиком.

Дух бродяжий! ты все реже, реже
Расшевеливаешь пламень уст
О, моя утраченная свежесть,
Буйство глаз и половодье чувств!

Я теперь скупее стал в желаньях,
Жизнь моя, иль ты приснилась мне?
Словно я весенней гулкой ранью
Проскакал на розовом коне.

Все мы, все мы в этом мире тленны,
Тихо льется с кленов листьев медь...
Будь же ты вовек благословенно,
Что пришло процвесть и умереть.
1921
Сергей Есенин на пляже во время заграничного путешествия по Европе с Айседорой Дункан, 1922 год
Сергей Есенин и Айседора Дункан
***

Я усталым таким еще не был
В эту серую морозь и слизь
Мне приснилось рязанское небо
И моя непутевая жизнь.

Много женщин меня любило.
Да и сам я любил не одну.
Не от этого ль темная сила
Приучила меня к вину.

Бесконечные пьяные ночи
И в разгуле тоска не впервь!
Не с того ли глаза мне точит
Словно синие листья червь?

Не больна мне ничья измена,
И не радует легкость побед,
Тех волос золотое сено
Превращается в серый цвет,

Превращается в пепел и воды,
Когда цедит осенняя муть.
Мне не жаль вас, прошедшие годы,
Ничего не хочу вернуть.

Я устал себя мучить бесцельно.
И с улыбкою странной лица
Полюбил я носить в легком теле
Тихий свет и покой мертвеца.

И теперь даже стало не тяжко
Ковылять из притона в притон,
Как в смирительную рубашку
Мы природу берем в бетон.

И во мне, вот по тем же законам,
Умиряется бешеный пыл.
Но и все ж отношусь я с поклоном
К тем полям, что когда-то любил.

В те края, где я рос под кленом,
Где резвился на желтой траве,—
Шлю привет воробьям и воронам
И рыдающей в ночь сове.

Я кричу им в весенние дали:
«Птицы милые, в синюю дрожь
Передайте, что я отскандалил,—
Пусть хоть ветер теперь начинает
Под микитки дубасить рожь».
1923
***

Не ругайтесь! Такое дело!
Не торговец я на слова.
Запрокинулась и отяжелела
Золотая моя голова.

Нет любви ни к деревне, ни к городу,
Как же смог я ее донести?
Брошу все. Отпущу себе бороду
И бродягой пойду по Руси.

Позабуду поэмы и книги,
Перекину за плечи суму,
Оттого что в полях забулдыге
Ветер больше поет, чем кому.

Провоняю я редькой и луком
И, тревожа вечернюю гладь,
Буду громко сморкаться в руку
И во всем дурака валять.

И не нужно мне лучшей удачи,
Лишь забыться и слушать пургу,
Оттого что без этих чудачеств
Я прожить на земле не могу.
1922
На фото сёстры Есенина: Александра (сидит) и Екатерина, Василий Наседкин (муж Екатерины), издательский работник Александр Сахаров, Сергей Есенин и его третья жена, Софья Толстая. Сентябрь, 1925 года.
***

Снова выплыли годы из мрака
И шумят, как ромашковый луг.
Мне припомнилась нынче собака,
Что была моей юности друг.

Нынче юность моя отшумела,
Как подгнивший под окнами клен,
Но припомнил я девушку в белом,
Для которой был пес почтальон.

Не у всякого есть свой близкий,
Но она мне как песня была,
Потому что мои записки
Из ошейника пса не брала.

Никогда она их не читала,
И мой почерк ей был незнаком,
Но о чем-то подолгу мечтала
У калины за желтым прудом.

Я страдал... Я хотел ответа...
Не дождался... уехал... И вот
Через годы... известным поэтом
Снова здесь, у родимых ворот.

Та собака давно околела,
Но в ту ж масть, что с отливом в синь,
С лаем ливисто ошалелым
Меня встрел молодой ее сын.

Мать честная! И как же схожи!
Снова выплыла боль души.
С этой болью я будто моложе,
И хоть снова записки пиши.

Рад послушать я песню былую,
Но не лай ты! Не лай! Не лай!
Хочешь, пес, я тебя поцелую
За пробуженный в сердце май?

Поцелую, прижмусь к тебе телом
И, как друга, введу тебя в дом...
Да, мне нравилась девушка в белом,
Но теперь я люблю в голубом.
Сукин сын, 1924
1925
В 1920-е годы были созданы наиболее значительные произведения Есенина, принесшие ему славу одного из лучших русских поэтов — стихотворения «Отговорила роща золотая…», «Письмо к матери», «Мы теперь уходим понемногу…», цикл «Персидские мотивы», поэма «Анна Снегина» и др. Тема Родины, занимавшая одно из главных мест его творчества, в этот период приобрела драматические оттенки. Некогда единый гармоничный мир есенинской Руси раздвоился: «Русь Советская» — «Русь уходящая». В сборниках «Русь Советская» и «Страна Советская» (оба — 1925) Есенин ощущал себя певцом «золотой бревенчатой избы», поэзия которого «здесь больше не нужна». Эмоциональной доминантой лирики стали осенние пейзажи, мотивы подведения итогов, прощания.
Последние два года жизни поэта прошли в разъездах: он трижды совершил путешествия на Кавказ, несколько раз ездил в Ленинград (Санкт-Петербург), семь раз — в Константиново.
В конце ноября 1925 года поэт попал в психоневрологическую клинику. Одним из последних произведений Есенина стала поэма «Черный человек», в которой прошедшая жизнь предстает частью ночного кошмара. Прервав курс лечения, 23 декабря Есенин выехал в Ленинград.
24 декабря 1925 года он остановился в гостинице «Англетер», где 27 декабря написал свое последнее стихотворение «До свиданья, друг мой, до свиданья…».
***

До свиданья, друг мой, до свиданья.
Милый мой, ты у меня в груди.
Предназначенное расставанье
Обещает встречу впереди.

До свиданья, друг мой, без руки, без слова,
Не грусти и не печаль бровей, —
В этой жизни умирать не ново,
Но и жить, конечно, не новей.
На протяжении 5 последних лет у Есенина был литературный секретарь – Галина Артуровна Бениславская. Она горячо любила поэта и тяжело переживала его смерть. Спустя год женщина застрелилась на его могиле, оставив предсмертную записку: «В этой могиле для меня всё самое дорогое».
конец
идея сайта показать силу буквы
и её эстетику.
сделано на тильде.
материалы собраны из открытых источников в сети интернет.
не претендует на историческую достоверность.
есенин лучший.

2022
1925
Сергей Есенин, 1925 год
В ночь на 28 декабря 1925 года при не выясненых обстоятельствах погиб русский поЭт — Сергей Александрович Есенин
БЕЗ КУКИ СЕЙЧАС НИКАК. И ТУТ БЕЗ НИХ НЕ ОБОШЛОСЬ. ПРЕДУПРЕДИЛ
слушай